Как изменился зритель

Зритель наших выставок — человек, который уже знает что-то про искусство еще, который не первый раз в музее. Наш зритель, наверное, такой сноб, любитель современного искусства, знаток каких-то общекультурных вещей и человек, который готов думать и развиваться. Это такой идеальный зритель. И таких зрителей становится все больше. Сменяются поколения, все больше молодых людей ходит в музей, потому что старые умирают или не могут ходить. А молодым людям все меньше нужно объяснять, что такое современное искусство, потому что они знают это из книг, из СМИ. Соответственно, за десять лет современное искусство стало чем-то, без чего невозможно представить жизнь уже. И пройдет еще десять лет, и останется только современное искусство, современные люди.


Как не надо делать выставки

Мы вообще не думаем о зрителе: какой он должен быть, что ему понравится. Мы создаем некий продукт, который идеально выражает мысль, которую художник заложил в произведение. Если бы мы ориентировались на зрителя, если бы мы собрали коллективное желание зрителей, что мы должны показывать, вы б ужаснулись, увидя это. Поэтому так делать нельзя. Как только ты идешь за желанием зрителя, то ты просто сливаешь весь проект.

В принципе большая часть институций идет за желанием зрителя, потому что все же для человека, и это довольно страшно, тяжело. Когда вы приходите в музей, вы понимаете, что вот, висят картины, и они что-то значит, и все как бы для вас — это самое страшное. На самом деле они ничего не значат, они не для вас. Но музей делает вид, что вот это все специально подготовлено, чтобы вам было комфортно. На самом деле картины живут сами по себе, музеи живут сами по себе и художники — тем более. И все, что мы видим, благостное отношение — это, скорее, иллюзия, чтобы мы не боялись.


Сколько стоят выставки и кто за них платит

Ансельм Кифер (Прим. «Ансельм Кифер — Велимиру Хлебникову. Судьбы народов») был самый дорогой выставкой на данный момент. Восьмиметровые стены, которые вы видели, были целиком придуманы инженерами в Австрии, там изготовлены, сюда привезены и здесь собраны. А потом их разобрали и отвезли обратно.

Бюджет хорошей выставки находится в районе миллиона евро и выше. Соответственно, чтобы эту выставку сделать, нужно эти деньги откуда-то взять. Эти деньги мы берем от спонсоров. Каждый проект готовится два-три года с тем, чтобы мы эти деньги получили. Для организаций, которые поддерживают современное искусство, это способ показать свою передовую роль, что они понимают это, в отличие от многих других, показать, что они находятся на гребне волны, на гребне креативности, поддерживают современных живущих художников. Мертвым художникам не нужны деньги, деньги нужны живым художникам. Поддержка живых художников — это благородное дело, и ведет к гигантским, замечательным результатам.

Как Эрмитаж рекламирует выставки

Наши выставки не хотят, чтобы их посещали случайные люди. Если вы продаете какую-нибудь еду, вам не важно, кто ее ест, вам важно, чтобы за нее заплатили, чем больше вы заплатили, тем лучше. У нас другая история. Выставка — это сложный продукт, который сложно переварить, сложно понять, тем более выставки современного искусства. И мы не стараемся на нее завлечь кучу народа, которые будут только плеваться и не любить это все. Наша задача — донести информацию о выставке до тех, кто ее хочет посетить, для кого это будет иметь значение. Понятно, что любой человек может прийти, тут нет никаких ограничений. Но у нас нет задачи все завесить словами «"Арте повера". Идите на эту выставку срочно!». Мы никому не навязываем это все.

У нас нет желания делать какой-то суперрекламный бюджет. Пресс-служба Эрмитажа занимается изготовлением пресс-релизов, помещением их на сайт, созданием базы фотоизображений для журналистов, приглашением журналистов на открытие. Они также работают с телеканалами, радио, отдельными журналистами. Есть у нас другой отдел, который занимается изготовлением рекламы и размещением ее по городу. Есть сотрудники, которые занимаются привлечением отдельных людей на выставку. Сейчас у нас идет большое переключение в сторону блогеров и ньюсмейкеров. У нас нет постоянного сотрудничества ни с кем: это не договор, а дружественные отношения, не более того. Но если кто-то идет на выставку из известных людей, премьер-министр Медведев посетил выставку Фабра, мы это фотографируем и выкладываем в социальные сети. Или Вера Брежнева идет на выставку Фабра. Сейчас это лучшая реклама, на мой взгляд, чем просто афиша.


Скандалы — один из знаков успешности выставки

У нас нет задачи, чтобы как можно людей пришло. Эрмитаж посещает примерно 4,5 миллиона посетителей в год. Если его будет посещать 8 миллионов, как в Лувре, то нам придется регулярно закрывать залы на смену паркета. И потом, у музея есть определенная вместимость: одновременно там могут находиться 7 310 человек. Мы всегда работаем на грани возможностей. Мы больше не хотим.

Рост посещаемости не является для нас самоцелью. Если выставку никто не посещает, то это, конечно, плохо. Если ее посещает пара-тройка сотен тысяч человек — то это для выставки современного искусства очень много. Дело в том, что современное искусство — это продукт сейчас очень популярный, но при этом продукт довольно элитарный. Выставка успешна — это сразу понятно, потому что все об говорят. Когда об этом говорит профессиональное комьюнити, что она успешна — вот и все. Когда она настолько успешна, что она успешна в среде всех людей, то начинается скандал, потому что кто-то находит какое-то оскорбление, обиду, и начинает скандалить. Все скандалы, которые вы видели про наши выставки: братья Чепмены, Ян Фабр и так далее — это один из знаков успешности выставки среди людей, которые не понимают, о чем эта выставка.


Почему люди хотят судиться с Эрмитажем

Это неизбежно, потому что это такие маркеры того, что люди, которые ничего не знают о современном искусстве, вынуждены что-то узнать. Как только скандал возникает, мы стремимся им управлять, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля, но никогда сами не создаем скандала. Скандал вокруг выставки Фабра был такой спланированной атакой, мы не знаем пока, кто это осуществил, но намеренно в определенный день и час началась массированная интернет-атака, в соцсетях, с одним и тем же текстов в жанре «позор Эрмитажу», текстом довольно глупым. Но мы, когда увидели, что это исключительно интернет-история, открыли свою интернет-историю. И постепенно это все и сдулось. Эрмитаж — большая величина, и все стремятся сделать себе на этом пиар. Представляете, вы судитесь с Эрмитажем. Круто. Вы и Эрмитаж. И все думают: наверное, это кто-то важный!


О самоцензуре и летнем отдыхе

У выставки «Арте Повера» есть предваряющая часть, где есть работы Фонтана, Мандзони и Бурри. Самая известная работа Мандзони, «Дерьмо художника», — консервная банка, в которой якобы дерьмо художника, хотя, как выясняется, не так все просто. Я вначале подумал ее показать, но потом мы посидели, поговорили, подумали, что это будет лишний скандал. Все будут писать «Дерьмо художника в Эрмитаже!», нам придется объяснять, что это смех над капитализмом и всем этим арт-рынком. Летом хочется отдыхать, а не от идиотов отбиваться.


Каким должен быть идеальный музей

Музей должен быть идеально придуманным. В нем не должно быть каких-то мелочей, потому что они мешают. Приходишь в Третьяковскую галерею, а там тебе бабушка говорит: «Если на вешалку вешать, то десять рублей стоит». И ты начинаешь сразу искать эти десять рублей, думать, а с какой стати, а где чек. И это все мешает восприятию.

Как готовится выставка

Если мы рассматриваем коммерческие проекты, то они создаются в достаточно жесткой конкурентной среде. Сначала изучается спрос, потом под него создается продукт, и он уже предлагается покупателю. В искусстве совершенно обратная ситуация. Сначала мы получаем произведение искусства, и потом мы для него создаем спрос.

Есть огромный пласт работы, который зрителю не виден. У нас задействованы практически все музейные структуры в подготовке выставки. Это и отдел эксплуатации, и администраторский отдел, кураторский отдел, который занимается подбором экспонатов, придумывает, какая должна быть выставка. Когда готова концепция, у нас подключается уже PR-отдел, чтобы заниматься уже продвижением и привлечением посетителей.

Мы под каждый проект делаем отдельную застройку, отдельный дизайн: строим новые стены, красим в разные цвета, и получается, что географически, территориально – это одно пространство, а внутри каждый раз ждет что-то новое. Для нас очень важно меняться и презентовать искусство не просто как картину на стене, а создать под произведение определенный образ. Современное искусство сложное, не всегда понятное. А создавая образ, мы делаем его открытым, более понятным для зрителя.


Должен ли музей конкурировать с развлекательным центром?

Посещаемость — это формальный критерий, по которому мы отчитываемся (Прим. перед Министерством культуры), по которому, наверное, можно как-то определить нашу успешность. Но искусство — немного другой предмет. Здесь должны включаться другие критерии, и не всегда посещаемость равна успеху. Намного сложнее оценить качественный эффект: как люди выходят из зала, с какими впечатлениями, придут ли они еще раз. И для нас очень важно, когда к нам приходят второй раз. Это и есть наш успех, а не количество проданных билетов на конкретную выставку. Выбирая тематику, мы думаем о том, как много людей на нее придет, но не ориентируемся на цифры. Мы не думаем, делая какой-то проект, что на него должно прийти 15 000 человек. В голове мы этих цифр не держим. Мы понимаем, что интересная, современная, востребованная тема, и ожидаем, что она будет популярна. Мы все-таки больше ориентируемся на качественного зрителя, нежели на количественного. Вот тут как раз очень спорный момент: должен ли музей конкурировать с развлекательным центром. Для них важна выгода. Для нас все-таки важны другие критерии.

Любимые посетители: дети и пенсионеры

Когда мы делаем детские программы, образовательная часть ориентирована исключительно на детей. Это самая благодарная публика: дети настолько благодарны, у них нет стереотипности, им интересно новое. Мы примерно раз в месяц создаем программу под тематику выставки, ориентированную на детей, а в нашем филиале, Музее искусства Санкт-Петербурга ХХ-ХХI веков, даже есть летний лагерь, который ориентирован специально на то, чтобы завлечь детей в искусство, объяснить им, что это такое. Не всегда взрослый, приходя с ребенком на выставку, может ему все объяснить. Иногда, наоборот, дети после этой программы имеют возможность удивить чем-то своих родителей.

У нас очень четкая разбивка по часам, когда к нам приходит какая публика. Мы сделали на выставках бесплатные часы: с 11 до 13. К нам могут прийти студенты, очень часто приходит взрослая публика, пенсионеры. Наверное, это одни из самых интересных зрителей, потому что они не ориентированы на фотографии в инстаграмах и фейсбуках. Они приходят посмотреть, что мы сделали и с выставкой, и с пространством «Манежа», потому что эта категория людей помнит, каким был «Манеж» двадцать, тридцать лет назад.


Инстамиты и «танцы с бубном»

На продвижение выставки мы тратим четверть бюджета, иногда меньше. Все-таки город нас очень поддерживает: часто мы получаем социальную рекламу. Это бесплатные рекламные площади. Мы активно используем социальные сети, иногда за день до открытия или даже в тот день, когда идет открытие, приглашаем блогеров, для них проводим инстамиты. Выставляя фотографии в свои профили, они продвигают нас.

Мы не стараемся специально пригласить медийную личность, чтобы она нас прорекламировала. Мы видим, что мы и так интересны. К нам приходит много медийных личностей, мы не зовем их специально, не делаем из этого экшена, шоу. Мы не стараемся заигрывать с публикой. Мне очень нравится ваше название, «Танцы с бубном». Наверное, современные культурные институции не должны перегибать палку. Вот этих вот танцев с бубнами быть не должно. У нас своя аудитория, мы не ставим задачу завлечь всех, быть интересными всем, лишь бы к нам пришли. Все-таки для того, чтобы понять современное искусство и искусство вообще, нужно быть немного подготовленным. Нельзя приходить, чтобы просто галочку поставить и сфотографироваться.

Вневыставочная активность помогает привлекать зрителя. Паблик-ток помогает людям больше погрузиться, такие проекты, как Mercedes-Benz Fashion Week, открывают новую аудиторию и показывают пространство как многофункциональное.


Самая популярная выставка — когда экспонаты можно и нужно трогать

Огромным успехом пользовалась недавно прошедшая выставка «Прикосновение», которая была ориентирована на людей с инвалидностью. Пришло порядка 10 000 человек. У нас короткие выставки, небольшие цифры, но за год складывается достаточно внушительное количество посетителей.

Это был абсолютно тактильный проект, где были представлены не только скульптуры, но и картины, которые можно было потрогать руками. Есть сложившийся музейный стереотип: не дышите на шедевр, мы это все прекрасно знаем. А здесь была выставка со слоганом «Трогать можно. И нужно!» И к каждому объекту можно было прикоснуться, каждый объект можно было тактильно ощутить. Это оказалось очень интересным фактором, потому что камень имеет одну структуру, металл — совершенно иную, дерево — совершенно другое в тактильном контакте. Мы также организовали серьезную образовательно-просветительскую программу: работали с фондом «Антон тут рядом», с Библиотекой для слепых, которая помогала нам готовить волонтеров, которые в дальнейшем будут работать на наших выставках, уже имея навыки работы с людьми с инвалидностью.

О командном духе и продвижении выставок

Галереей, организацией выставок, ивэнтов, работы с художниками — этим занимается команда из пяти человек и, конечно же, я. Продвижением мы занимаемся все вместе. Здесь важен командный дух. Мы как организм-оркестр: должны играть на разных инструментах, чтобы это все функционировало. Есть, конечно, пиарщик, который занимается пиаром галереи, пиаром художников. Но мы практически каждую неделю собираемся вместе, генерируем какие-то идеи, придумываем, как лучше продвигать какой-либо проект, как взаимодействовать с какими-то другими смежными направлениями: театральными, с дизайнерами, с архитекторами. Мне важно мнение каждого из моих ребят, важно, чтобы они были включены в этот процесс и понимали, что их мнение влияет на общее видение.


О выборе художников для галереи и конкурсе молодых художников

Галерея, как и художники, тоже проходит определенные этапы. Мы начали с петербургских художников, потом стали привлекать московских художников, но они на тот момент уже все были с именами. Открытие галереи началось с Елены Фигуриной, потом был Борис Кошелохов, это Пушкинская 10, нонконформизм, Новая Академия. Потом со временем мне все больше и больше хотелось привлекать что-то новое, видеть интересные современные взгляды, молодых художников. С 2006, 2007, 2008-го уже появляются Иван Плющ, Ирина Дрозд, художники с «Непокоренных».

Молодые художники приходят к нам через конкурс (Прим. «Новые проекты для галереи Anna Nova»). Мы проводим его с 2006-го, раз в два года. Мы начинали с совсем небольшого локального конкурса, участвовали только местные эксперты: Андрей Хлобыстин, Катя Андреева, Олеся Туркина. Мы привлекали в жюри разных кураторов, искусствоведов, художников, Сергея Браткова, например. Потом поняли, что нам становится тесно, стали привлекать западных экспертов, кураторов, таких как Катрин Беккер, Каролин Кристов-Бакарджиев, — знаковые, ключевые фигуры на мировой арт-сцене. Им хочется понять, что интересного в России, какие художники, какие темы они поднимают и материалы используют. Не искать по крупинкам, а куда-то прийти и посмотреть готовые проекты.

За это время с тремя или четырьмя художниками мы стали работать. Как и жюри, мы просматриваем конкурсные заявки. Из лон-листа мы отобрали несколько художников: Илья Федотов-Федоров, Юлдус Бахтиозина, фотохудожник, Илья Гришаев, он, кстати, был победителем конкурса.


О посещаемости выставок

За пятнадцать лет посещаемость галереи возросла в разы. Мы начинали, когда в галерею приходило пять-восемь человек в день. Иногда вообще было ноль. С 2013 года пошёл активный подъем. Самая посещаемая была выставка художника Aljoscha. Мы делали два года назад его первую выставку. Посещаемость была 4 тысячи человек за два с небольшим месяца. И я вижу, что интерес все больше и больше растет. Все больше ходит молодежи, людей в возрасте до 35 лет, студентов и школьников. Стало формироваться новое поколение, подрастать миллениалы, ребята, которые родились уже в XXI веке. Они совершенно другие. Они свободные от многих предрассудков и открыты миру, им интересно строить свою историю. Они более патриотичны, они верят в то, что могут изменить мир.

Кто приходит в галерею

Приходят совершенно разные люди. В зависимости от выставки, и того, как она была спозиционирована, бывают совершенно курьёзные вещи. Как была недавно выставка Ильи Федотова-Федорова «Музей ядов». Многие газеты и телевидение анонсировали, что в Санкт-Петербурге открылся музей ядов, и многие восприняли это буквально, не дослушав до конца информацию. За три недели прошло около двух тысяч человек. К нам стали приходить такие люди, которые в жизни вообще не знали, что современное искусство вообще существует. Они заходили, я видела эти потерянные глаза.

У меня не так много времени, но иногда, когда я выхожу и вижу потерянный взгляд, полное непонимание, куда человек пришел, я останавливаюсь и начинаю диалог. Мне интересно, как человек узнал о нашей выставке, почему он пришел и чего он ожидал. А потом я начинаю рассказывать про сам проект. Кто-то проникается и говорит: «Ой, как здорово. Спасибо, что вы рассказали. Как это важно, чтобы кто-то объяснил». Кто-то уходит в состоянии непринятия. Люди бывают разные.


О сотрудничестве со звездами

Я никогда не делаю это специально. Это может работать в каких-то других сферах, но в искусстве это нужно делать очень аккуратно. Мне всегда приятно, когда это происходит при стечении каких-то обстоятельств. Например, была выставка Яна Фабра. Меня пригласили на ужин в честь этого мероприятия, и я позвала Яна Фабра в галерею, он пришёл. Мы показали ему проект, ему всё очень понравилось. Поговорили о возможном сотрудничестве. Потом я рассказала Йоханне де Вос, которая была его куратором, о нашем конкурсе. Ей очень понравилась наша идея. Я пригласила её в жюри, она пригласила наших художников в свои проекты. Потом Ян Фабр сфотографировался, и мы выложили, что он у нас был. Мне было очень приятно услышать от него, что он очень верит в российское искусство. Он считает, что будущее именно здесь. Из этого складывается инфоповод, но он не был продуман мной. И вообще, я очень люблю такие импровизационные вещи. Люблю, когда интуитивно или на каких-то других вибрациях ты прислушиваешься к тому, что происходит, и оно само как-то естественным путем складывается.


Почему нужно лично посещать галерею
Галерея — одно из тех мест, куда люди будут больше и больше приходить, потому что здесь ты заряжаешься совершенно другой энергетикой, особенно когда ты вне этого живешь. Понятно, наш коллектив каждый день живёт нашими проектами, а для тех, кто приходит, это попадание в совсем другой мир. Чтобы его прочувствовать, нужно прийти. Не только глазами посмотреть или через компьютеры, телевизоры, телефон, а погрузиться в эту атмосферу. Можно было бы задать вопрос так: окей, сейчас можно виртуально отснять пространство, надеть очки и погулять, побродить по галерее, по музею любого, не обязательно современного, искусства и получить достаточно информации о конкретной выставке или проекте. Но это будет все равно неполноценная картина, потому что когда мы смотрим виртуальные истории, мы воспринимаем все только глазами, мы не можем потрогать предметы, не можем ощутить их. Понятно, что и в музее в реальной жизни вам не дадут потрогать экспонат, но энергетику, которая идет от предметов искусства, передать дистанционно невозможно. И приходить обязательно нужно, чтобы получать опыт через все сенсоры чувств. Это не может заменить ничто.

О работе частной галереи

В нашей галерее 750 метров и три человека, кроме меня. Она появилась как продолжение увлечения коллекционера, Михаила Григорьевича Сасонко. У нас большой ювелирный бизнес, развито антикварное направление, и уже после этого стала развиваться живопись. Сначала был один зал, потом галерея расширилась. Сейчас галерея — это дотационная история от основного бизнеса.

Наша деятельность разделяется на три направления. Одно — традиционное: занимаемся коллекционированием и экспонированием искусства второй половины ХХ века ленинградской московской академической школы живописи. Другое направление — из частных коллекций: мы делаем выставки известных имен, как вот сейчас Сальвадор Дали (Прим. Выставка «Другое измерение. Графика и скульптура сюрреализма»), где представлены оригинальная графика и скульптура. Это тоже частный проект, который коллекционер со своим куратором организовали в пространстве, которое мы им предоставили. Организовали, на мой взгляд, очень красивое экспонирование и грамотно подошли с точки зрения приглашения и работы с людьми. На выставке есть и свой куратор, и свой экскурсовод.

Есть направление, зал, в котором мы принимаем готовые кураторские проекты. В штате у нас куратора нет. Практически все люди, которые у нас работают, имеют специальное искусствоведческое образование или изучали управление в области искусства, но сами мы не являемся кураторами. Потому что куратор — это такое состояние души, такая же творческая профессия, как и художник. Куратор живет внутри своего проекта. Невозможно быть куратором исторической выставки, посвящённой Петру Первому, а завтра заниматься «новыми романтиками», новой школой Тимура Новикова, например. Когда же ты живешь в своём собственном процессе и за него отвечаешь соответственно, ты приходишь на площадку, будь то государственный музей или частная галерея, и знаешь, каким образом приставить своих художников и себя в том числе. Кураторы очень часто представляют и себя, свое видение, свои художественные ценности, а мы готовы им предоставить площадку, чтобы выставка была яркая, презентабельная и соответствовала в том числе нашим художественным вкусам. Им всегда нужна помощь: развесить, организовать выставку, продумать с технической точки зрения. Проекты, которые к нам приходят, — самостоятельные и имеют уже какое-то свое финансирование.


Зритель

Наша аудитория — совершенно точно интеллектуальная. Мы заинтересованы в публике, которая будет способна приобретать живопись. Потоков в галерее мы не ждем. Ждем человека, который способен принять то, что у нас выставлено, подумать об этом, приобрести это, если он хочет. Мы также понимаем, что большая часть наших посетителей — люди, которые прогуливаются по Итальянской улице. У нас здесь Русский музей: либо ты с ним знаком, либо надо подготовиться, чтобы посетить. Галерея же подразумевает более легкое восприятие искусства: человек, даже не раздеваясь, прошёл, посмотрел, огляделся и пошел дальше.

О выставке «Забыть знакомый язык»

Мы не являемся специалистами по современному искусству, их пропагандистами. В городе существует огромное количество художников, которые ищут площадку для собственного воплощения. И мы оставляем за собой право просто познакомить зрителя с данным проектом, потому что он нравится нам сам.

Например, [выставка] «Забыть знакомый язык» — это очень молодые, коммуникабельные, активные художники сами по себе. Скульптор — потрясающий человек. Я думала, когда познакомилась с работами, что автору лет семьдесят, настолько глубоко прочувствован исторический и технологический контекст, и художник, который с ним шел в паре, совершенно очаровательный. Они друг с другом не конкурировали, хорошо сошлись визуально, и от этого была совершенно потрясающая энергетика в зале. Люди просто приходили провести здесь время. Можно сказать — потусоваться, потому что у нас даже есть бар и можно совместить приятное с полезным. Ты посидишь в баре с друзьями, попьёшь чай, кофе, вино и посмотришь современное искусство. И художники практически все время присутствовали на самой выставке, постоянно общались с посетителями. Человек двадцать в зале было всегда, а это достаточно хорошо. Нас в любом случае спасает бар.


Посещаемость и успех

Подсчет посетителей — форма отчетности государственных музеев, в соответствии с разработанной несколько лет назад программой учета эффективности работы музея. Мы понимаем, что государственный музей находится полностью на гособеспечении: они не платят аренды, они не зарабатывают на зарплаты, получают гранты и какое-то финансирование на организацию выставок, соответственно, в свою очередь Министерство культуры с них должно каким-то образом считывать успешность. Мы же не отвечаем перед Министерством культуры, мы отвечаем только перед самими собой. Понятно, что у нас есть какая-то оценка успешности выставки. Если мы говорим о живописи второй половины ХХ века, то это наше направление бизнеса и успешность этой выставки оценивается количеством проданных работ. Это главный наш успех, это то, на что мы всю нашу галерею содержим. Если мы говорим о выставке с привлеченным куратором, на которой бесплатный вход, то можем только отметить, какие идут отзывы о выставке.


От чего зависит посещаемость выставки

О выставке Сальвадора Дали первое, о чем мы думали — сколько она приведёт посетителей. Она достаточно дорогая в самой организации, и было интересно посмотреть, какое количество способна наша площадка принимать. Люди меньше посещают короткие малоизвестные выставки. Связано это в большей степени с незнанием, поэтому надо образовывать зрителя, рассказывать больше о том, что ты представляешь. Для этого нужны какие-то платформы, на которых можно знакомиться с проектом, либо публикации в СМИ, по случаю открытия, например. Таким образом свежий зритель, который не знаком с данным направлением, может обратить внимание и посетить выставку. Если мы не говорим о специалистах, которые следят, когда появляется что-то интересное.

Я убеждена, что посещаемость выставки зависит от того, что на ней представлено, и программы, которая ее сопровождает. Сейчас нельзя просто открыть выставку, нужно обязательно сделать паблик-ток какой-то, какую-то лекцию образовательную на эту тему. Можно сделать неформальную лекцию за бокалом вина, параллельно куратор или художник рассказывает о каких-то своих аллюзиях на эту тему. Или большой уважаемый искусствовед рассказывает — и человек начинает видеть совсем по-другому. А пиар-компания что для галереи, что для других институций — одинаковая, если знаешь ее технологию.